Гапонова Мария «И зазвонит колокол» (Возрастная группа 16 – 17 лет. Специальный приз. МОУ СОШ №15. Преподаватель Гапонова И.А.)

В это время необыкновенное мгновение XXI века фаталистически перемешивалось новое со старым, либеральное с патриархальным, фатальная нищета с фаталистическим богатством, чуткая русская душа с бесконечным, запредельным безразличием к себе.

Особого толчка, однако, не нужно для появления этих призраков, медленно, ровно развивающихся, перед закрытыми глазами современника. Их движение и смена происходят вне всякой зависимости от воли наблюдателя и, в сущности, отличаются от сновидений только какой-то клейкой свежестью, свойственной переводным картинкам, да еще тем, что отдаешь себе полный отчет.

Видения родного города подчас уродливы: видятся разбитые дороги, темные улицы, распаленные вином лица, наглухо закрытые сердца, разруха, потеря веры, разрушенные надежды, свергнутые кумиры.

Но иногда, перед забытьем, пухлый снег падает на дороги, улицы, лица, сердца, разруху, веру и тогда, видения мои упокоительно расплываются, веришь, что КТО-ТО, НО НЕ ТЫ, починит дороги, очистит улицы и дворы от грязи, осветит площади, внесет детские площадки, наведет порядок в твоей душе, КТО-ТО откроет наши сердца, внесет благополучие и счастье...

Валит снег, улетают тяжелые птицы-мысли. И мы опять засыпаем...

Чрезвычайно сложный вопрос, как и почему малейшее несовпадение опускает руки, уносит силы, веру, надежду, желание жить красиво. Любить всей душой свою землю, а в остальном доверяться судьбе – таково простое правило жизни.

Жаворонок, поднимающийся в мутно-перламутровое небо моей Твери, вспышки ночных зарниц, блики жемчуга на ночной Волге, краски кленовых листьев по краям горбатого моста, клинопись птичьей прогулки вокруг Путевого дворца. И, как будто предчувствуя, что вещественная часть ТВОЕГО города должна скоро погибнуть, сколько же можно жить в дурманящем забытье?

Материнские отметины и зарубки были не стерты временем. Я понял, нужно вернуться к своим корням, к истокам и обязательно, как встарь, подняться всем миром.

Так уж устроен человек, спихивать всю свою неустроенность на все безвинно-безответное, как, например, засыхающие старые аллеи, сломанные скамейки, брошенных собак, одиноких стариков, на все, что раздражает своей неустроенностью и напоминает о СОВЕСТИ.

Когда мне снятся умершие, они всегда молчаливы, озабочены, смутно подавлены увиденным оттуда.

И, конечно, не там и не тогда, не в этих косматых снах, дается смертному редкий случай заглянуть в глаза своих пращуров, а дается этот случай нам наяву, когда мы в полном блеске сознания, когда мы можем и должны изменить свою жизнь к лучшему, САМИМ сделать шаг к свету, к красоте, вере.

И хоть мало различаешь во мгле их лица, все же очень верится, что смотришь туда куда нужно.

Летние сумерки, какой сиреневый звук!

Время действия, тающая точка уходящего века.

Место: город Тверь. 59 градусов северной широты и 38 градусов восточной долготы.

Июньскому дню требовалась вечность для угасания: небо, тишина, неподвижные воды – все это как-то повисало в бесконечном замирании вечера, которое не разрешалось, а продлевалось еще, еще и еще.

В детстве мы чище и лучше видим руки людей, ибо они, это знакомые руки, витают на уровне нашего взросления.

Декорация между тем переменилась. За стеклом сказочный мир, – сказочный потому, что я подглядывал его нечаянно и беззаконно, без малейшей надежды принять в нем участие. Этот просвет занимал совсем небольшую долю моего сознания, но была в нем и та нежная отчетливость, яркость и неповторимость рисунка, которая свойственна предметам, если смотреть в детскую игрушку – калейдоскоп. Там, в миниатюрном виде, расположился умытый утренней росой мой город, скопления машин на чистой мостовой, анахронизм старого города радостно принимал современные монолитно-бетонные гиганты домов, разноцветие свежеубранных клумб, блеск скамеек, манящая свежесть набережной: нечто очень далекое, но разработанное до последних подробностей; фаталистически уменьшенный, но совсем уже готовый для сдачи мне, мой завтрашний сказочный день.

Сквозь сказочно протертые стекла времени, красота моего города все так же близко и жарко горит, как горела бывало. Мне впервые стало это ясно, когда я почувствовала себя в таком же естественном соприкосновении с непосредственной средой, когда началась кропотливая реставрация моего ЭГО. Я поняла, что выздоравливаю, поняла, что теперь закрепила эту нить в душе навсегда.

Спираль – одухотворение круга. В ней, разомкнувшись и высвободившись из плоскости, круг перестает быть порочным.

Поздно, герой выходит через городской сад, полыхают зарницы, а потом торопится на станцию памяти, и звезды грозно и дивно смотрят на гробовом бархате ночи, пахнет сожженным костром, и в бесконечном отзывчивом отдалении нашей молодости опевают удовольствие в преодолении СЕБЯ. Но чем бы любовь к ТВОЕМУ городу ни объяснялась, мы будем вечно держать и защищать на этом или другом поле сражения, те мосты, на которых, встретившись с ВЕЧНЫМ, не опустила глаз, не отвернулась, потому что есть что оставить в наследство своим детям и потому что совесть чиста.

Но странное дело: от простора и пестроты было только тяжело, мутно, – и потому ли, что уже новые проблемы проносились мимо, или потом, что мне хотелось поскорее выбраться из уже ненужного бесконечного длинного забытья, чтобы в свободном полете поскорее встретиться с родными улицами родного и возрожденного города, встретиться с такими же, как и я усыпленными и зазвонить в колокол.